Екатерина II без ретуши - А. Фадеева

Но однажды, в декабре 1772 года, он исчез из Царского Села, явился в Петербург и вошел в комнату императрицы. От страха она едва не упала в обморок, но вскоре овладела собой, так как Орлов держал себя непринужденно, как старый друг. Они обошлись друг с другом очень хорошо и формально примирились. Орлов провел всю зиму в Петербурге, просил опять занятий, и императрица возвратила ему все прежние его должности в государстве.

Государыня старалась теперь подарками, как говорится, задобрить его – принцип, которому она всегда следовала с отставными избранниками. Так, например, она дала ему, между прочим, 6000 крестьян, 150 000 рублей пенсии и изготовленный во Франции серебряный сервиз, стоивший 250 000 рублей. Но самым дорогим подарком был Мраморный дворец. Князь Орлов со своей стороны сделал императрице такой подарок, который постоянно будет напоминать этого избранника, пока русский двор сохранит свой нынешний блеск. Он купил знаменитый большой бриллиант, купить который было не по средствам императрице, заплатил за него 460 000 рублей и подарил его государыне; но еще более прославил себя постройкой за свой счет прекрасного арсенала в Петербурге.

Но ощущение, что он уже не всесильный человек, каким был прежде, вызвало в нем беспокойство, которое никаким образом не могло быть побеждено. Ему вдруг вздумалось поселиться в Ревеле. Он испросил на это разрешение императрицы, которая с радостью дала его и предложила ему для житья свой небольшой замок близ города Катериненталь. Едва прибыв туда, он вдруг задумал путешествовать. Он отправился во Францию, но оставался там недолго и возвратился в Петербург.

Там сцена уже переменилась – место Васильчикова занял Потемкин, на решительность которого императрица могла более рассчитывать и потому менее боялась князя Орлова. Этот, хорошо понимая, что ему уже нечего делать при дворе, покинул место, ставшее ему невыносимым, и отправился в Москву, обычное местопребывание многих недовольных в царствование Екатерины.

Несмотря на то, он все еще путешествовал взад и вперед, являлся ко двору и наконец женился в Петербурге. С этого момента заметно возвращение спокойствия в его сердце. Он предпочитал теперь частную жизнь своему прежнему бурному и блестящему существованию. Князь Орлов отправился со своей супругой путешествовать, но имел несчастье очень скоро потерять ее. По смерти жены, которая умеряла его порывы, он возвратился в Петербург в 1782 году. При виде местностей, в которых он жил некогда как повелитель, явилось прежнее беспокойство духа.

Своими откровенными и собственно необдуманными выражениями он увеличил число своих противников. Не подлежит, конечно, сомнению, что враги Орлова дали ему разрушительного яда; его крепкая натура хотя и противодействовала влиянию яда насколько могла, но все же следы его действия обнаружились в некотором расстройстве умственных способностей. По счастью, это настроение сменилось у него спокойствием, которое лишь изредка прерывалось. Вопреки своим прежним привычкам он стал теперь одеваться хотя также роскошно, но в древнерусские царские одежды. Хотя он часто говорил очень разумно, но всегда чрезвычайно свободно. Враги его, втайне радовавшиеся такому странному и для него крайне опасному поведению, открыто сожалели, что горесть по поводу смерти его супруги имела такие печальные для него последствия, но не упускали случая намекать императрице на неосторожные речи ее избранника. Несмотря на то, Екатерина ничего более не сделала, как дала ему понять, что его значение пало. Орлов, имевший еще рассудка настолько, чтобы заметить, что его влияние ежедневно умаляется, и не выносивший этой потери, начал все более страдать душевно.

Он и прежде часто разговаривал с императрицей довольно свободно, но теперь стал говорить неосторожные речи громко и в присутствии всего двора. Так, по случаю падения графа Панина, которого он прежде ненавидел, теперь же изменил свое о нем мнение, он сказал императрице, что она, любя окружать себя недостойными людьми, хорошо сделала, удалив от себя этого честного человека. Князь сказал всему двору, что он знает, что должен вскоре умереть, так как он все еще сохраняет некоторую долю честности, но что он желал бы дожить до возвращения великого князя из-за границы. Легко понять, что враги Орлова не дозволили ему дожить до этого весьма близкого срока. Несколько дней спустя после этой сцены болезнь приняла такой острый характер, какого прежде никогда не имела. В минуты припадка умопомешательства он представил всему двору страшное зрелище: он все видел пред собой кровавый призрак умирающего Петра III. Блуждающая вокруг него тень этого императора призывала его на вечный суд и тем устрашала его совесть. Крепкая натура Орлова не поддавалась еще некоторое время, но вскоре изнемогла. Он умер в апреле 1783 года в полном отчаянии.

Таков был конец человека, который свою роль в большом свете начал поручиком, жил в течение десяти лет как император, хотя не был императором, и умер сумасшедшим.

Орлов был красивейший избранник Екатерины. Он был более умен, чем сведущ, более легкомыслен, чем зол, более расточителен, чем благотворителен; он был решителен и мужествен. В последние годы своей жизни он выказывал чрезвычайную честность. Или чувство это было подавлено в молодости его легкомыслием, его склонностью к сладострастию, расточительности и гордости, или же эту перемену в нем д́олжно приписать влиянию его достойной супруги или тому обстоятельству, что при меньшем значении он имел менее, чем прежде, поводов извращать свой характер.

Александр Васильчиков

Из дипломатической переписки прусского короля Фридриха II с графом Сольмсом, посланником при Русском дворе:

Кавалерийский корнет, по фамилии Васильчиков, случайно посланный с поручением в Царское Село, привлек внимание государыни, совершенно неожиданно для всех, потому что в его наружности не было ничего особенного, да и сам он никогда не старался выдвинуться и в обществе очень мало известен. Ее величество впервые оказала ему знак своей милости при переезде из Царского Села в Петергоф: она послала ему золотую шкатулку, жалуя ее ему за то, «что он сумел сохранить такой порядок среди своего эскадрона… Никто не придал подарку особенного значения; но частые визиты молодого человека в Петергоф, старание постоянно попадаться на глаза императрице, предпочтение, оказываемое ею ему среди толпы, большая свобода и веселость в обращении после отъезда бывшего фаворита, досада и неудовольствие родственников и друзей последнего и, вообще, тысяча мелочей – все открыло глаза окружающим придворным. Я видел этого Васильчикова и узнал его, так как раньше мы часто встречались при дворе, где он не выделялся из толпы. Это человек среднего роста, лет двадцати восьми, смуглый и довольно красивый. Он всегда был очень вежлив со всеми, держал себя тихо, застенчиво, что сохранилось в нем и до сих пор. Он как бы стесняется ролью, которую играет… Большинство состоящих при дворе относятся к этому делу неодобрительно. Среди всех – среди родственников графа Орлова и друзей, камердинеров и камер-фрау императрицы – большой переполох. Они ходят как в воду опущенные, задумчивые, хмурые. Все свыклись с графом Орловым – он им покровительствовал, ласкал их. Васильчикова никто не знает; неизвестно еще, будет ли он иметь значение, подобно своему предшественнику, а также в чью пользу он его употребит. Императрица пребывает в наилучшем расположении духа, весела и довольна, у нее на уме только празднества и увеселения.